ГЕОРГИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ,
ВНУК ГРИГОРИЯ ПРОСВЕТИТЕЛЯ

Автор этой статьи в «Юсисапайле» профессор МГУ Мурад Аджи (Аджиев) профессионально и давно занимается историей кипчаков; на эту тему он написал книгу «Полынь половецкого поля», а также многочисленные научные работы и монографии. Мурад Аджи также является президентом Международного благотворительного фонда «Святой Георгий».

Святого Георгия Победоносца, поражающего копьем змея, в Москве можно увидеть практически везде: это и понятно, ведь святой Георгий - символ Москвы, ее герб и бесстрашный заступник.
В городе издревле были храмы, названные его именем, переулки и заповедные места, скульптуры, запечатлевшие в бронзе великого воина, поражающего копьем змея...
Когда и почему Георгий получил московскую прописку? И вообще, что мы знаем об том святом?
С 1380 года Москва обратилась к образу всадника как Победоносцу - с его иконой князь Дмитрий Донской вышел на Куликово поле. Вот почему вскоре на главной башне Московского Кремля появилась скульптура конного воина (фрагменты той каменной скульптуры сохранились до сих пор), он всем напомнил о победе. Потом, в 1497 году князь Иван III выгравировал его образ на «большой» печати города, и Москва, названная столицей всея Руси, кажется, навсегда сроднилась сосвоим заступником... Всадник стал участником городской жизни.
Однако его не называли «Георгием». Московиты, глядя на свой герб, говорили о «ездеце», у которого имя было Михаил.
По церковной традиции восточного обряда всадника всегда изображали только смотрящим направо. Это связано с правилом обхода - посолонь. На Западе же он, наоборот, смотрел налево. В смуту святой воин «разоблачил» западного претендента на московский престол: тот по незнанию своему на печати выгравировал всадника, смотрящего налево. Первые же документы выдали Самозванца.
Видимо, с тех «смутных» пор о московском всаднике пошла молва, связанная с чудесами, им сотворенными. Или были иные причины, но постепенно в XVIII веке новое имя пришло к нему и закрепилось поныне - Георгий Победоносец.
Нигде так не называли Георгия, только в Москве. Обычно его величали «Великомученик», «Страстотерпец». Вообще же у святого Георгия на удивление много имен.
Мусульмане его называют Джирджис, Хызр, Кедер. В тюркском мире - Джарган или Гюрджи, в славянском - Георгий, Юрий, Егорий, Ежи, Иржи, в других странах - Джордж, Георг, Жорж, Хосе. И это кажется естественным и даже закономерным, хотя речь идет об одном человеке.
Но самым большим святым воин стал, конечно, у осетин: у них его образ необыкновенно возвышен. Он тоже всадник, но иной - прямая противоположность московскому: седовласый старец на трехногом крылатом коне... «Уастырджи», - с придыханием произносят осетины. И от этого придыхания сжимается сердце.
Какие же разные все-таки образы Георгия... Непохожие. У любого народа, почитающего его, воин - свой, не схожий с другими. И вместе с тем он у всех един... Почему? Объяснение - в глубине и необъятности образа святого. Его, по-моему, очень точно передает икона из коллекции московского Исторического музея. Здесь святой Георгий стоит на молитве Богу, держа в руках свою отрубленную голову. Нельзя придумать образ сильнее. В нем сила духа и преданность вере, жизнь и смерть - все смешалось, слилось в своем неразрывном единстве, имя которому Человек.
Легенда - это запись какого-то важного исторического события. Сказание о святом Георгии-воине - не исключение, здесь тоже за художественными образами скрывается тайнопись реалий.
Из жития святого Георгия известно, что он выходец из Каппадокии, так называлась местность на востоке Малой Азии, входившей когда-то в состав Армении. Для своего времени Георгий был очень образованным человеком, проповедником христианства. Его судьба таинственна: он погиб совсем молодым, почти юношей, а память о нем живет до сих пор, хотя прошло более полутора тысяч лет.
Существует предание, что Георгия казнили по приказу римского императоа Диоклетиана, но тот на самом деле не слышал имени Георгий, не говоря о том, чтобы пытать или тем более казнить его. Видимо, «диоклетиановская» версия его гибели появилась после 1 Римского собора проходившего в 494 году, тогда и начали искажать жизнеописание святого, как бы приближая его к истории Римской церкви.
К тому времени имя Георгия уже очень почиталось в христианстве. Это и пугало и одновременно притягивало римское духовенство. Достаточно сказать, что на упомянутом 1 Римском соборе папа Геласий ЗАПРЕТИЛ существующее житие святого. Что же смущало в нем отцов церкви?

Найденные в Сибири памятники, великолепные наскальные картины, где запечатлены духовенство, некоторые обряды, церковный инвентарь неопровержимо свидетельствуют, что все это было известно задолго до Рождества Христова. Одни только эти находки уже позволяют иначе взглянуть на происхождение и корни европейской культуры, особенно на ее ранней стадии. Но ведь есть и другое!
Другое, позволяющее констатировать если не факт, то мнение, что не из катакомб Рима выросло традиционное христианство. Оттуда распространились по свету лишь секты жидовствующих христиан.
В этой связи становится понятным, почему именно до IV века в Римской империи вообще отсутствовал институт папства и почему в IV веке пришлось срочно придумывать его историю! Когда же и где сложилась своя, истинно христианская традиция, с которой началась знакомая всем европейская религия?
На Кавказе — точнее, в Армении — к началу IV века. Показательно: богослужение там велось на сирийском языке, но уже по иным, отличным от Ближнего Востока, обрядам. Армянская церковь сумела сохранить свою индивидуальность до сих пор, она не смешалась ни с одной другой, и этим она мудро сохраняет свой народ, рассыпанный по свету.
Этот период (конец Ш — начало IV века) истории Кавказа заслуживает самого пристального взгляда, он довольно подробно изложен в «Истории Армении» Моисея Хоренского, где, в частности, отмечено, что с конца II века установилось тесное общение армян с кипчаками, которые еще не пришли в Европу, но уже осваивали степное пространство около Хазара (Каспия).
Эти сведения дополнены в трудах других древних историков, например, у Моисея Каганкатваци в «Истории албан». О кипчаках на Кавказе в тот период упоминал и Агафангел — как о наемниках в составе войск армянского царя Хосроа 1, правившего в начале III века.
А Фавст Бузанд прямо отмечал участие кипчаков в событиях, связанных с христианизацией населения равнинного Прикаспия в 30-х годах IV века. Начало этой миссии положил, видимо, армянский епископ Григорис, он предстал перед царем кипчаков и испросил разрешение проповедовать идеи христианства перед знатью; тот разрешил великодушно. Именно с этой проповеди армянского епископа начался первый духовный контакт между старой «западной» культурой и новой «восточной», лишь появлявшейся тогда перед Европой. Вернее, на ближних подступах к Европе.
Грандиозное событие. Оно не прошло бесследно. Его зафиксировали историки. А еще — народная память, которая все важнейшие события облекает в легенды. В начале IV века возникла легенда о святом Георгии, о самом почитаемом в среде степняков святом, о человеке, принесшем в Степь идеи христианства.
Мифологическая интерпретация была наложена на строгую историческую основу.
Житие святого Георгия сообщает, что он был современником римского императора Диоклетиана (284—305), уроженцем Каппадокии (восточная местность Малой Азии). Черты блестящего аристократа (комита) сделали Георгия образцом сословной чести.
Позже легенда о святом Георгии обрела новые «под- робности», которые в зависимости от среды бытования звучали по-разному. У одних народов фольклорная традиция связала этот образ с покровителем скотоводческих и отчасти земледельческих культов, у других — с воином-мучеником, у третьих — с драконоборцем. Христианская мистика наполняет образ Георгия единством жизни и смерти.
Сюжет легенды прост. В некий город повадился разбойничать огромный змей, или дракон, он приползал со стороны болота и забирал молодых горожан. Так продолжалось до тех пор, пока не пришел черед дочери правителя. В слезах она сидела у дороги, ожидая своей горькой участи. Такой и увидел ее проезжавший мимо Георгий, Христов воин. Узнав, что происходит, он остался ждать змея. Чудовище появилось, и начался их поединок.
Но здесь важно подчеркнуть одно чрезвычайное обстоятельство — поединок тот был без копья и без крови! Георгий при виде змея отложил оружие и начал истово молиться. Молитвою он одолел зло, чем доказал: слово Божие сильнее любого меча.
Обессиленный и укрощенный именно молитвой, змей упал к ногам воина, а невинная девица из своего пояска накинула на змея поводок и повела в город, «как послушнейшего пса» (выражение из «Золотой легенды»). Увидев это чудо, горожане во главе с правителем согласились выслушать проповедь Георгия и приняли крещение. Судьба молодого Георгия-воина и судьба армянского епископа Григориа на удивление сходны: и один, и другой вскоре после подвига погибли мученической смертью. Епископ Григорис, видимо, переусердствовал, проповедуя христианское учение среди тенгриан. По молодости или в силу национальных особенностей характера он не всегда соблюдал необходимый такт в общении со степняками- тенгрианами. Словом, кипчаки, верные идеям Тенгри, а не Христа, «поймали дикого коня, привязали юного Григориев к хвосту его и пустили по полю» — так заканчивает свое повествование об армянском епископе Фавст Бузанд.
Случилось это, видимо, во вторник, потому что именно вторник до сих пор считается у кипчаков по старой памяти «тяжелым днем», «днем Георгия». В этот день не рекомендуется начинать любое важное дело, отправляться в дорогу. Прежде во вторник люди даже отказывались от пищи — тяжелый день!
На месте гибели Григориев была поставлена часовенка; много веков существовала она близ Дербента.
В легенде о святом Георгии угадывается образ змея, или дракона, олицетворявшего в средневековой Европе кипчаков, появившихся в Армении из-за болот, из-за Куринской низменности — по сути сплошного болота. Только отсюда, с севера, и могли появиться кипчаки.
На мирный характер поединка (который, очевидно, был теологическим?) между Георгием и змеем указывают легенда и повествование Фавста Бузанда.
Начиная с III века общение между духовенством кипчаков и армян становится теснее. Армяне, а позже и лезгины (албанские епископы) считали за честь для себя быть приглашенными к кипчакам, от них узнать о духовных традициях степного народа и всего Востока. Армяне первыми поняли, что религиозное — духовное — единство на пользу им, ибо оно делает их союзниками могущественного соседа. И они всеми силами стремились к этому единству: в свои новые мехи армяне наливали молодое вино, приготовленное, однако, по старинному кипчакскому рецепту.
У степняков бывали мудрый армянский проповедник епископ Кардост и возглавляемое им посольство из семи священников, они прожили «в земле гуннов» 14 лет, выпустили «писание на гуннском языке», которое вполне можно рассматривать как некий протокол, зафиксировавший духовные искания двух народов. Епископа Кардоста сменил епископ Макар. Что-то армянские и албанские духовные лица заимствовали у кипчаков, что-то — кипчаки у них. Общение всегда взаимовыгодно; армяне, видимо, стали для степняков первым источником знаний о далеких западных странах, о европейском мире, неведомом кипчакам.
И армянам было что почерпнуть у степняков. Ведь христианская Церковь, довольствуясь еврейской традицией, не знала своего нынешнего канона, своих нынешних молитв, нынешних храмов, нынешних обрядов. Армяне и лезгины узнали их первыми в Европе, что хорошо прочитывается как раз в упомянутых древних писаниях.
Тенгрианская религия к моменту встречи ее с христианством имела многовековой канон. Значит, на Кавказе была встреча отрока с убеленным сединами старцем, открывшим перед армянскими и албанскими начинающими священнослужителями родники мудрости.
Тенгри-хан — так назывался Бог у кипчаков,отсюда название их религии: тенгрианство. Или вера в Бога-отца, Создателя мира сего.
Духовное согласие кипчаков и армян, увидевших в родстве Тенгри и Христа благую весть, дало степнякам повод участвовать в военных походах против Персии на стороне Армении, о чем упоминал Агафангел, говоря о наемниках в составе войск армянского царя Хосрова 1: армяне освободились тогда от долгой персидской зависимости. Новая религия и новый союзник дали им эту свободу.
Судя по всему, именно с Георгия началась современная христианская церковь с ее крестами, крестным знамением, храмами, иконами... До него, то есть до IV века, христианство (и в Риме в том числе) было совершенно иным: люди молились в синагогах, мужчины делали обрезание, все справляли ветхозаветные таинства и праздники...
Возникает справедливый вопрос: а откуда же мог взять Георгий свои новации? Профессор А.И. Кирпичников еще в прошлом веке в своей знаменитой работе «Св. Георгий и Егорий Храбрый» проанализировал практически все существующие версии жизнеописания святого Георгия. В результате он пришел к твердому выводу, что следы Георгия надо искать в Малой Азии, обращая особое внимание на Кавказ. Там же, по его мнению, следовало искать и гонителя Георгия, и место казни святого.
Любопытно, что в одной англо-саксонской легенде мучитель велит волочить Георгия лицом по земле, что поразительно совпадает с известием Фавста Бузанда...
Остается лишь удивляться, как единодушно все историки прошли и мимо другого хорошо известного факта. Знамена гуннов украшались не только крестом, но и другими символами. Особенно часто на них встречалось изображение змея, он считался у тюрков их прародителем! Вот откуда образ змея в легенде.
Давайте еще раз перечитаем легенду. Змей приползал со стороны болот. Это вполне соответствует действительности: путь гуннов на родину Георгия возможен только с севера, со стороны Куринской низменности, которая часто представляет собой сплошное болото, особенно после паводков.
На основе опять же записок Фавста Бузанда нам удалось найти могилу святого Георгия. Она расположена в Дагестане высоко в горах близ Дербента в селении Джалган, у берега Каспийского моря. Могила хорошо сохранилась: столько веков люди старательно ухаживали за ней, приходили сюда молиться.
Согласно одной из легенд Георгий считается вечно юным стражем источника жизни. Поразительно. Почти рядом с могилой, в священной роще, есть пещера с целебным источником. Сюда издавна приходят кормящие матери, у которых пропало молоко. О том же говорят и легенды, бытующие у народов разных стран, весьма далеких от Дагестана. Например, жития на сербском и латыни сообщают, как уже после своей смерти Георгий помог кормящей вдовице с ее трехмесячным младенцем. Почти во всех легендах упоминается и священная роща около могилы святого. Говорится и о роднике с «целительной» водой, который открылся неподалеку от захоронения Георгия.
Особо отмечается и то, что Георгий был похоронен по приказу царя на вершине самой высокой горы неподалеку от берега моря. Эти и другие сведения хранят не только европейские, но и персидские, турецкие и иные мусульманские предания о святом Георгии.
Теперь нам известно мирское имя святого воина - Григорис. Он был внуком Просветителя армян, которого тоже звали Григорий. В этой связи интересно наблюдение А.И. Кирпичникова: «Святой Григорий и святой Георгий смешиваются в рукописях и в переводах византийских писателей, что основывается на созвучии и на сокращении обоих имен». И не удивительно, в раннем средневековье при письме принято опускать гласные буквы. Отсюда и разночтения...
Я бы мог привести еще много других примеров, дополняющих наши познания о святом Георгии и его жизни. Это тема моей новой книги и фильма «Тайна святого Георгия».
Книга и фильм - лишь первые шаги Фонда «Святой Георгий», созданного вскоре после установления места упокоения великомученника.

"Юсисапайл" № 108 (июль 2000 года)