Вечером 23 ноября мне позвонили из Союза армян России и попросили срочно получить приглашение на предстоящее 29 ноября очередное фуршетное мероприятие в «Президент-отеле". Поскольку в Москве в те дни находился католикос Гарегин Второй и как раз 24 ноября он должен был встретиться с некоторыми членами Епархиального совета в здании посольства, я  следующим утром пришел туда, чтобы заодно выяснить подробности этого оказавшегося засекреченным конфиденциального совещания.
Но узнал лишь то, что мое имя вычеркнуто из списка приглашенных.
- А зачем тогда звонили, да еще накануне в 10 часов вечера? – поинтересовался я у саровского клерка.
- Все вопросы лично к Ара Аршавировичу.
Оказывается, по его собственному признанию ничего не читающему А. Абрамяну не понравилось упоминание кражи из гостиницы «Ереван» демонстрационных бриллиантов у представителей фирмы «Дебирс» и передачи компьютеров с целью укрепления в Армении позиций русского языка.
Находившийся там же в посольстве иеремонах Езрас Нерсисян рвал и метал  по поводу «Обращения армянского народа к диаспоре», в котором содержался призыв к Спюрку поменьше тратить средств на строительство дорогостоящих храмов, а больше заботиться о создании рабочих мест и восстановлении промышленности.
Зато «Московская армянская община» крайне разозлилась информацией о митингах у церкви, посчитав, что в ее подтекст заложен негатив, направленный против них и архиепископа Тирана.

На этом фоне 22 декабря 2000 года вышел 112-й номер «Юсисапайла».

ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО
Заканчивается 2000-й год, и вместе с ним завершаются и двадцатый век, и второе тысячелетие.
Слава Богу, что “Юсисапайлу” удалось, несмотря ни на что, добраться до этого важного исторического рубежа.
Будучи изданием обета, “Юсисапайл” служил только Истине, и потому его публикации не нравились так называемым “сильным мира сего”. Газета не ставила своей задачей обманывать собственный народ и внушать выгодные тем или иным группам идеи и поступки. Целью “Юсисапайла” было вооружить нацию максимально полной информацией, повышать ее Дух и, в то же время, предостерегать от шапкозакидательских настроений.
Конечно, жизнь сейчас так сложилась, что процветают только аферисты всех мастей, и потому в одиночку (!) выпускать  газету, которая служит Нации и ее культуре, — действительно, чистое безумие.
Во всяком случае с точки зрения тех, кто смотрит на мир сквозь окошко ларька или его продвинутой разновидности в виде неприступного евроофиса.
Но армянский народ сейчас больше, чем когда-либо нуждается в национальной интеллигенции; не в тех маргиналиях, набивающих пузо у обильных столов презентаций и готовых продаться любому нуворишу зимзимовской ментальности, — а в настоящей интеллигенции, образованной, неподкупной и беззаветно преданной.
И каждодневно развивающей национальные духовные ценности, которые народ бережно передает из поколения в поколение.
Умирая в пустыне Тер-Дзора, матери рисовали пальцами в раскаленном песке армянские буквы и последним выдохом передавали детям как завет: “ми морацир!” (“не забывай!”).
За все годы своего существования “Юсисапайл” ни разу не изменил армянскому языку, хотя и прекрасно сознавал всю пагубность этого донкихотства; в Москве армянский язык не имеет рыночной потребности, а значит обречен на исчезновение.
Поэтому каждый номер “Юсисапйла”, возрождавший в столице России наш великий язык из небытия, был своеобразным чудом воскрешения, ибо ведь и сам “Юсисапайл”, в сущности, обречен.
Но чудо это неизменно — из месяца в месяц, из года в год — происходило, и была в этом воля нашего Всевышнего.
Завершая 2000 год, двадцатое столетие и второе тысячелетие, “Юсисапайл” благодарит всех тех, кто был рядом с ним, кто переживал за него, кому он был дорог, — и говорит им:
Прощайте и да поможет нам всем Бог!
 
ВОЗВРАЩАЯСЬ К НАПЕЧАТАННОМУ
Небольшая заметка “Митинги у церкви”, опубликованная в ноябрьском номере “Юсисапайла”, вызвала весьма интенсивную реакцию РОО “Московская армянская община”.
13 декабря в помещении общины (улица Красная Пресня, дом 7) состоялось бурное обсуждение этого материала, в ходе которого было высказано мнение о том, что в подтекст заметки искусно заложен негатив, направленный против РОО “Московская армянская община”.
В частности, община считает, что “если и прозвучали на митинге 15 октября заявления в адрес Р. Кочаряна, С. Саакяна и А. Абрамяна, а также по поводу перехода епархии под юрисдикцию Антилиасского католикосата, то они исходили от безответственных личностей и ничего общего не имели и не имеют с позицией основной массы армянской общественности Москвы”.
Было подчеркнуто, что РОО “Московская армянская община” принимала активное участие в учреждении “Союза армян России”, члены Совета общины были самой многочисленной частью учредительного собрания САРа, и, поэтому, между Союзом и общиной не может быть никаких разногласий и, следовательно, пикировки.
Что касается расширенного заседания Совета общины, которое состоялось 26 октября в гостинице “Арбат”, то оно было посвящено вопросу о ситуации, сложившейся вокруг смены руководства епархии. Община сама осудила митинги у церкви. Так, в протоколе этого собрания отражено то, что председатель МАО Н. Теванян  “отметил недопустимость обсуждения решений Верховного Патриарха, так как это является прерогативой Армянской Апостольской церкви”. Член Президиума Совета В. Бадалян также заявил, что “не нам решать вопросы, которые входят в прерогативу Св. Эчмиадзина”. Особо было акцентировано в представленных протоколах то место, где присутствовавший на собрании зам. председателя Епархиального Совета и член Президиума САРа Г. Тер-Газарянц  “поддержал Бадаляна В.В., отметив при этом, что архиепископ Тиран за 25 лет работы в Москве заслужил уважение армянской диаспоры Москвы, и отметил, что, видимо, тот факт, что архиепископ Тиран в свое время при избрании Католикоса Всех Армян проголосовал против его избрания, и послужил одной из причин его освобождения от должности”.
Полученное же письмо САРа от 24 октября было расценено “оскорбительным” по той причине, что “несогласие с чьим-либо мнением никак не может считаться предательством национальных интересов”.
В принятом 26 октября решении сказано: “считать недопустимым использование митингов и шествий как форму вмешательства во внутрицерковные вопросы Армянской Апостольской церкви”. Более того, “желая оказать возможное общественное содействие в связи с возникшей ситуацией”, собрание в своем решении предложило САР-у  и другим армянским организациям сформировать совместную депутацию для встречи и консультации с архиепископом Тираном, и. о. Главы епархии иеромонахом Езрасом и митингующими прихожанами, а не для переговоров с Католикосом на предмет отмены его кондака.
Однако, как с сожалением констатирует МАО, САР отказался сотрудничать с образованной общиной депутацией. Тем не менее, надо было что-то предпринимать, ибо количество митингующих у церкви все увеличивалось и дошло до нескольких тысяч. Это вызывало крайнюю озабоченность не только общины, но и всей армянской общественности Москвы, и поэтому 31 октября состоялось еще одно расширенное заседание Совета, посвященное этой проблеме. Во время этого заседания действительно обсуждался факт обнаружения в Твери письма от САР-а, которое вызвало возмущение из-за того, что принципиально отличалось от направленного в адрес МАО текста: в частности, в нем упоминалось решение Епархиального Совета, какового на самом деле не было.
Что же касается предложения провести референдум, то на самом деле имелось в виду проведение опроса общественного мнения прихожан о 25-летней деятельности архиепископа Тирана, который, подчеркнула община, остается духовным пастырем московских армян.
Все вышеприведенные факты подтверждаются официальными протоколами.
Своеобразная читательская конференция, состоявшаяся 13 декабря в Московской армянской общине, была подытожена заявлением о том, что, поскольку любой материал, опубликованный в «Юсисапайле», имеет колоссальную силу воздействия, ибо его внимательно читают, то редакции следует учитывать возможные последствия.
Еще  одна “читательская” конференция по материалам «Юсисапайла» прошла в “Союзе армян России”.
Без «Юсисапайла», но с последствиями.
Д. БАЛАЯН

Но не одному мне приходилось противостоять нахрапистому натиску «новых». В этом же номере была опубликована информация, как нельзя лучше характеризующая атмосферу тех лет.
МОСКВА
В пятницу 15 декабря в результате заранее спланированной провокации в служебном кабинете был арестован директор Института механики МГУ, академик Самвел Самвелович Григорян. Выдающемуся ученому с мировым именем, которому недавно исполнилось 70 лет, были инкриминированы деяния, связанные с финансированием пребывающей в катастрофическом положении российской науки (получение взятки от арендатора помещения, армянина по национальности – прим. ДБ).
Но уже в понедельник Самвел Самвелович был освобожден, и публика, собравшаяся 18 декабря в Доме кино на вечер памяти киноартиста Ф. Мкртчяна, бурными аплодисментами встретила появление в зале этого видного деятеля армянской диаспоры Москвы.

Товарищ, работавший в крупном информационном агентстве, позже поведал мне любопытную подробность: оказывается, информация об аресте Григоряна поступила к ним с пометкой «не публиковать раньше 16.00». Однако получилась накладка и поэтому в ряде СМИ новость опередила само событие. В те годы был очень распространен подобный трюк по укрощению несговорчивого строптивца, как правило, в сфере торговли: по заказу шефа милиция арестовывала человека обязательно в пятницу, в конце рабочего дня. Два дня несчастный подвергался бесчеловечному обращению в застенках, пока в понедельник утром с помпой не приезжал тот самый шеф и не «улаживал» дело. С этого момента преисполненной глубочайшей благодарностью «объект» беспрекословно исполнял все указания, исходившие от своего «спасителя». Не берусь утверждать, что такой же трюк был проделан и с академиком, внесшим весомый вклад в мировую науку, но в этой дурно пахнувшей истории многое так и осталось загадочным.

Как обычно, в номере делался подчеркнутый упор на важность сохранения национального языка:
 

И приводились слова  Джона Байрона, написанные им  5 декабря 1816 года в Венеции: «Армянский язык, этот богатый язык, который с лихвой вознаградит каждого, кто возьмет на себя труд его изучить».

Среди других материалов номера -
ОХОТА ЗА АТОМНОЙ БОМБОЙ
13 и 14 декабря по НТВ был показан двухсерийный фильм Е. Киселева «По­хи­щение огня», посвященный операции советской разведки по раскрытию тайны американской атомной бомбы.
В фильме ни разу не прозвучало имя Гайка Овакимяна...
В огромных серо-стальных футлярах архива службы внешней разведки РФ находится многотомное дело N13676 — потертые, пожелтевшие листы бумаги с шифрами, радиограммами, донесениями, справками, рапортами, характеристиками агентов. На каждой из них чья-нибудь резолюция: Берии, Меркулова, Абакумова, Серова, Шелепина, Семичастного, Андропова, Крючкова. Все без исключения руководители органов госбезопасности знакомились с этим делом.
Кто же эти таинственные разведчики, прошедшие через барьер секретности, созданной американцами вокруг атомного центра в Лос-Аламосе? Прежде всего это Гайк Бадалович ОВАКИМЯН — автор агентурно-оперативной разработки «Энармоз» (грандиозная).
Выдающийся советский разведчик родился в 1898 г. в селе Загри Нахичеванского уезда Эриванской губернии. В 1909 вместе с родителями переехал в Армавир, где и окончил городскую школу. В 1919 г. он приехал в Александрополь и поступил на работу на железную дорогу. С 1920 г. — член коллегии ЧК Армении.
 В дальнейшем он был направлен на учебу в Москву — в МВТУ им. Баумана. По окончании училища поступил в аспирантуру Химико-технологического института им. Д. И. Менделеева в Москве. Окончил разведывательный факультет Военной Академии им. Фрунзе. В 1931 г., в период обучения в Химико-технологическом институте, по решению Оргбюро ЦК ВКП (б) был мобилизован на работу в Иностранный отдел ОГПУ: разведка нуждалась в подготовленных научных кадрах. К тому же Г. Овакимян владел немецким, английским, итальянским языками. Со временем он стал доктором химических наук!
 Было принято решение направить Овакимяна на работу в Германию, где он провел два года. Здесь он вел активную разведывательную работу, приобрел ряд ценных источников по линии научно-технической разведки. Им была получена ценная информация по оптическим приборам, противогазам, эхолотом и средствам противохимической защиты.
В 1933 г. Гайк Овакимян был направлен на работу в США, где он вскоре стал резидентом (сначала он для прикрытия прошел стажировку в нью-йоркском химическом институте, получив задание поработать там над докторской диссертацией, защититься, а затем был переведен в аппарат уполномоченного Наркохимпрома СССР при Армторге). Овакимян вел активную разведывательную работу, приобрел ряд ценных источников по линии научно-технической разведки, среди них — знаменитый Джулиус Розенберг и его жена Этель, публично казненные в июле 1953 г. на электрическом стуле.
1937 и 1938 годы стали звездными в разведывательной деятельности Овакимяна. Добытые им документальные материалы по проблемам математики, физики, химии атомного ядра и бактериологии раскрывали направления неизвестных в СССР научных исследований. Для организации и проведения подобных работ в СССР стали создаваться новые НИИ, КБ и секретные экспериментальные заводы.
 Только в 1939-40 гг. под его руководством было добыто свыше 31 тысячи технических документов, 1055 комплектов чертежей и 163 образца новой техники. В 1940 г. он высказал предположение о начале в США работ по разработке атомной бомбы и стал активно собирать информацию об этом. По возвращении из командировки Г. Овакимян был назначен заместителем начальника внешней разведки НКВД СССР. 9 июля 1945 г. ему было присвоено звание генерал-майора.
Гайку Овакимяну и возглавляемому им управлению принадлежит ведущая роль в организации работ в области ядерной энергетики. В результате, до крайности истощенный войной СССР создал атомную бомбу практически за два года, в то время как США с Англией и Канадой, используя выдающихся ученых Европы и мощную американскую промышленность и истратив 5 млрд. долларов, — за 4 года.
В годы Великой Отечественной войны (в 1943 г.) по инициативе США состоялись переговоры между представителями разведок двух стран. Советскую разведку на ней представлял генерал-майор П. М. Фитин, американскую — генерал Уильям Донован. Было подписано соглашение, предусматривающее обмен разведывательной информацией, организацию консультаций при проведении активных действий, оказание содействия при заброске агентуры в тыл, а также некоторые другие вопросы. Для поддержания рабочего контакта с американцами был выделен имевший большой опыт работы в США Г. Овакимян, который выступал под именем полковника Осипова.
 В 1947 г. произошла реорганизация внешней разведки и создан комитет информации при МИД СССР, объединивший в себе политическую и военную разведки. Овакимян не получил никакого назначения на должность. Узнав об этом, министр химической промышленности СССР М. Г. Первухин пригласил его на должность директора НИИ N94.
Смерть Сталина, смена высшего государственного и партийного руководства, приход к руководству партией Н. С. Хрущева внесли резкие изменения в жизнь сотрудников внешней разведки. В конце декабря 1954 г. по предложению министра внутренних дел СССР С. Круглова и председателя КГБ И. Серова, несмотря на заслуги, Г. Б. Овакимян (пожалуй, единственный советский разведчик, к которому Л. П. Берия относился с почтением) был лишен генеральского звания (!).
Кстати, Гайк Бадалович Овакимян был одним из трех руководителей внешней разведки СССР армян по национальности (двое других — Я. Х. Давыдов и И. И. Агаянц).

Продолжение следует

Предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 ,10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49,